читать дальше Ричард, герцог Окделл, я, Рокэ, герцог Алва, Первый маршал Талига, принимаю вашу службу.Ричард, не веря, вскидывает голову. В стоящей тишине уверенный баритон звучит громом среди ясного неба. Молодому герцогу кажется, что он ослышался. Но это же шанс! Шанс нанести удар! Ему уже нечего терять. Герцог Окделл не может принять покровительство убийцы отца, предать все свои идеалы и убеждения. Повелители Скал тверды и незыблемы даже перед лицом наказания, которое, несомненно, не замедлит обрушиться на голову Ричарда. Ах, если бы рука повиновалась чуть-чуть лучше!
Под взглядами всех Людей Чести Ричард Окделл поднимается по лестнице. Замирает на миг на верхней ступени – и совершает самый безрассудный и роковой поступок в своей жизни. Выхватив левой рукой фамильный кинжал, он с отчаянным криком бросается вперед. По толпе проносится изумленный вздох.
Кого он хотел убить? Все-таки Дорака?..
Он не достает кардинала лишь на взмах руки. Первый маршал, стремительно сорвавшийся с места, больно заламывает Ричарду руку, заставляя выпустить кинжал, и с коротким замахом отвешивает унизительную пощечину. Юноша падает, и его окружают солдаты, но он, перед тем как провалиться в темноту беспамятства, успевает осознать, что ему не удалось, что враги живы, что Дорак даже не сдвинулся с места, сложив на коленях руки, а королевская чета удаляется, окруженная бдительной охраной.
Вторую руку пронзает боль, когда ее стискивают чьи-то пальцы.
- Ненавижу, - едва слышный хрип и меркнущее солнце.
Ричард приходит в себя от того, что на него выливают ведро воды. В голове бухает тяжелый молот. Он бессильно висит на руках у стражников, придерживаемый ими под локти. Его просто волокут, заставляя передвигать ноги. А он даже не может утереть капельки пота со лба, заливающие глаза. В лицо ударяет ветер. Похоже, его протащили по коридору, а теперь они снова на свежем воздухе.
Ричарда заставляют принять вертикальное положение, на время ослабляя хватку. Если бы он хоть что-то видел сквозь серую пелену перед глазами, он бы, возможно, попытался сбежать, прячась за камнями, статуями и деревьями. Дикон чуть запрокинул голову назад, жадно ловя ртом воздух. Дурнота чуть отступила, и он смог различить карету. Хвала Создателю, его хотя бы не поведут с позором по улицам! А что будет дальше, ему все равно. Сзади выкрикивают что-то до боли оскорбительное и толкают в спину, вынуждая сделать несколько шагов и буквально повиснуть на дверце кареты. Ричарду не удается сдержать сдавленный стон, когда он падает на укушенную руку. Перчатка, почему-то ставшая невыносимо тесной, только усиливает боль.
Если бы Ричард оглянулся, он бы разглядел, что его конвоир заносит ногу для удара. Но толкнуть герцога Окделла он не успевает. Раздается частый стук копыт, и рядом с каретой уже спешивается Первый маршал Талига.
Ричард слышит собственное дыхание, а вот разговор доносится до него как будто издалека.
- Оставьте его, капрал!
- Но господин Первый маршал… - как сразу растерял свою напыщенность и смелость этот служака.
- Вы вынуждаете меня повторить приказ. И заберите своих людей. Все прочь, господа, - Рокэ Алва не повышает голоса, не угрожает. Просто этот ледяной тон даже не допускает неподчинения. Охрана не осмеливается больше перечить Первому маршалу. Быстрый топот нескольких пар сапог возвещает о том, что их оставили. Рокэ щелкает пальцами, и откуда-то выныривают двое слуг.
- Проводите герцога Окделла. За пределы города.
Ричарда все же усаживают в карету. Его глаза закрыты и потому он не замечает, как внимательный взгляд Первого маршала охватывает его с ног до головы, чуть задержавшись на больной руке. Но Ворон спокойно разворачивает жующего узду Моро и, не оглядываясь, уезжает.
Его действительно вывели за городские ворота. И даже любезно указали направление на вопрос, как добраться до постоялого двора. Ричард, спотыкаясь, пошел в ту сторону. О том, как он будет возвращаться домой, на какие средства жить – юноша не думал. Руку он старался держать чуть в стороне от тела, потому что любое, даже самое осторожное прикосновение, теперь вызывало острую боль. Не помогли ни огонь, ни мазь, которую предлагали добрые братья-бароны.
На голову капает. Отвратительно. Еще и дождь начался. Часа за два Ричард все-таки добрался до гостиницы. Сердобольная хозяйка, полагавшая, что в разразившийся ливень хозяин и собаку-то на улицу не выгонит, увидев насквозь промокшего юношу, еле держащегося на ногах, в окошко на дверце, сразу же выделила ему комнату, не заговорив об оплате, хотя в это время года постояльцев было немного, а старенькая гостиница нуждалась в ремонте.
К утру Ричард метался по скрипучей кровати в бреду. Сказалась ли длительная прогулка под холодным дождем или подцепленная с укусом зараза – только ночь Дик провел в лихорадке, не зная, что кричал, что звал на помощь, что шептал какие-то извинения, то и дело сбрасывая влажное полотенце, которое положили ему на лоб, а за врачом ехать в такое ненастье никто не решился.
Ричарду виделись жуткие тени, подбирающиеся со всех сторон, кансилльер в платье королевы, Эстебан Колиньяр с графом Килеан-ур-Ломбахом под ручку маршируют в сине-черных одеждах и зловеще кружатся под потолком панталоны Арамоны.
Ричард хотел, как учила матушка, прочитать молитву, но казавшиеся вызубренными, вырезанными в памяти слова куда-то терялись, смешивались, не складывались в текст. Герцог Окделл зажмурил покрепче глаза и просто попросил, взмолился, чтобы это закончилось.
Первый маршал, в одиночестве сидя у себя в кабинете, пил вино. Сегодняшней выходки выпускника Лаик долго не забудут. Больше всех жаль Сильвестра: его за один день шокировали дважды. И неизвестно, кто больше: Первый маршал, решивший сделать все якобы на зло кардиналу, или юноша, который посмел при всех весьма красноречиво отказаться от «оказанной ему чести».
Это был поступок либо невообразимо глупого человека, либо чрезвычайно отважного.
Впрочем, одно другому не помеха.
Только Ворон, следующий своему девизу, как никто другой понимал, что свобода – это единственное, что есть у человека. Отбери ее – и что останется?
Этот юноша не выходил у Рокэ из мыслей. Нет, из города его вывели без проблем, это герцог Алва знал. Только вот было ли самочувствие юноши продиктовано несколько грубоватым обращением солдат или все дело в правой руке, которой юноша почему-то старался не двигать.
Мелькнула мысль – что юноша не доедет домой – и сразу перешла в действие.
Рокэ крикнул оседлать Моро, захватил кинжал, бутылку вина и пару флаконов с какими-то настоями, накинул на плечи плащ и легкими шагами сбежал по лестнице. Приказы соберано кэналлийцы исполняли молниеносно. И меньше, чем через четверть часа Ворон мчался к городским воротам. Выезжая из города, Алва сделал себе зарубку в памяти нагрянуть еще раз к стражникам с проверкой. Они бдеть должны, а не состязаться в поистине богатырском храпе. Просто сейчас было некогда.
Рокэ сильнее затянул завязки на плаще, чтобы холодный ветер не отбирал тепло. Дождь уже сбавлял обороты, но дорогу размыло, и Алва натянул поводья, заставляя мориска перейти с галопа на более спокойный аллюр. Ему совсем не хотелось загонять или калечить вороного…
Хозяйка была удивлена визиту явно богатого господина, который наверняка мог позволить себе остановиться в более подобающем месте. Но целью его, как выяснилось, был не ночлег и ужин, а «светловолосый сероглазый юноша, лет шестнадцати. Он должен был останавливаться здесь».
Женщина кивнула, подтвердив, что такого юношу помнит. Синеглазый господин уточнил, в какую сторону тот поехал.
- Так не уехал он, сударь! Захворал, сердешный. Лоб горячий, как печка, а за лекарем в такую погоду никто поскакать не согласился.
- Проводите меня к нему. Я кое-что смыслю в медицине.
Алва поднялся за женщиной по лестнице, где она и указала ему комнату, которую занимал больной.
Скрипнула открывающаяся дверь.
Юноша тяжело дышал, разметавшись по узкой кровати. Лицо было в лихорадочных пятнах, губы потрескались, а правая рука была в перчатке. Перешагнувшая порог женщина, проследив направление взгляда герцога, пояснила, не дожидаясь вопроса.
- Перчатку снять не получилось – он закричал даже от прикосновения к руке.
- Понятно. Скажите, чтобы принесли воды, бинты или любую другую ткань, которая сгодилась бы на повязки, и какую-нибудь посудину, таз или что-то в этом роде. И подбросьте дров в огонь.
Хозяйка удалилась за необходимым, а Рокэ уселся на единственный в комнате стул, придвинув его поближе к кровати. Убрал со лба Ричарда уже нагревшееся полотенце и взъерошил юноше волосы. Тот даже не открыл глаз, лишь судорожно не то вздохнул, не то всхлипнул.
Дверь заскрипела. Принесли то, что он просил. Заложили несколько поленьев в старый камин. И, не дожидаясь намеков, удалились.
Рокэ поднялся и придвинул к кровати и старый, но еще довольно прочный стол. Нужно было избавиться от тесной перчатки, а разрезать ее одним движением на проседающем матраце не представлялось возможным. Стоило Рокэ только попытаться это сделать, юноша вскрикнул от боли, дернулся. Медленно и аккуратно не получилось. Значит, надо сделать это быстро. На твердой поверхности. Герцог Алва заставил Ричарда принять полусидячее положение, чтобы было возможно положить руку на стол. Юноша бессильно лежал на подушке, пребывая в болезненном забытьи. Рокэ обошел стол с другой стороны, чтобы удобней было орудовать правой рукой, и перехватил Ричарда за локоть, удерживая руку на одном месте. Взмах кинжала – и перчатку можно снять. А вот юноше не позавидуешь: ранка – укус, что ли? – начинала гноиться, а мальчишка, похоже, еще и пытался прижечь ее. Наглядный пример: не умеешь – не берись. Рокэ достал кинжал и присел на корточки возле камина, раскаляя сталь на огне. Следовало основательно прочистить рану. И совсем было бы неплохо, если юноше удастся сохранить руку.
Пригодились и таз, и вода. И вино из походной сумки, полбутылки которого ушло на то, чтобы продезинфицировать рану. Затем Рокэ потянулся за тканью, которую ему принесли в качестве бинта. Разрезав ее на полосы, Алва смочил первую прозрачной жидкостью из привезенного с собой флакона и наложил на кровоточащую руку. Рука с силой дернулась, но Рокэ удержал ее.
- Тише, Ричард, тише, - пробормотал Алва, накладывая повязку. И еще одним слоем – поверх. Затем вытер кинжал оставшимся куском материи, выставил таз с натекшей туда водой, кровью, гноем за дверь. Подхватив юношу одной рукой за спину, а другой под колени приподнял и уложил. Отодвинул ставший помехой стол и, вернувшись к кровати, вгляделся в лицо юноши. До завтрашнего вечера он в себя не придет, а значит, нет смысла сидеть с ним сейчас.
Алва поднялся и пошел искать хозяйку. Хотелось вымыться, поесть и отдохнуть…
Ричард резко вынырнул из объятий сна. Виски ломило и хотелось пить – в горле почему-то жутко пересохло. А еще не шевелиться – тело отказывалось повиноваться, убеждая Ричарда, что он жутко устал. Дикон открыл глаза и уставился в потолок. С балки свисала ниточка паутины, по которой взбирался и сам хозяин сети. Герцог Окделл отрешенно наблюдал за ним, пытаясь вспомнить вчерашние события. Продираясь сквозь несильную, но отравляющую существование головную боль, Ричард вспомнил площадь, боль в прокушенной руке, а затем «принимаю вашу службу» от кровника. И свой отчаянный поступок. И то, как дошел до захудалой гостиницы – тоже вспомнил. А потом – туман. Ричард осторожно шевельнул пальцами, в действительности даже не надеясь на отклик. Но нет – рука двигалась, хотя и не сказать, что совсем было не больно.
- Вечер добрый, юноша.
Не может быть! Ричард поворачивает голову на голос. Поговаривали, что женщина из рода Алва согрешила с Леворуким, Дикон во второй раз вспомнил эти слухи. Возле кровати, закину ногу на ногу, расположился Рокэ Алва. Человек, убивший отца. Человек, который был готов принять его присягу. Что он здесь делает?
- Не хотите даже поздороваться со мной, юноша? – Ворон приподнимает бровь и чуть наклоняет голову набок. Ричард глухо бормочет приветствие, а Рокэ продолжает:
- Вы провели в постели в общей сложности три дня, если вам интересно. Мой вам совет полежать еще день, а потом отправиться все же домой.
С хозяйкой я рассчитался, так что вы ей ничего не должны, а вчера послал за вашей… лошадью. Она на конюшне. Пешим ходом до Надора вы как раз к следующему Кругу доберетесь. Прощайте, юноша, - Алва встает не сразу.
Ричард поглядывал на Первого маршала и не решался задать вопросы.
Наконец, все они сливаются в одно-единственное слово:
- Почему? – шепчут губы.
Поднявшийся Рокэ протягивает руку и взъерошивает Дику волосы, заставляя того в изумлении захлопать глазами.
- Я люблю удивляться, Ричард. Только в последнее время никому этого не удавалось. А вот вам, юноша, это удалось.
Не всякий может сказать «нет», юноша. Далеко не всякий. Я с малых лет ценю свободу, возможность быть собой, а ведь она начинается именно с этого умения, Ричард.
С умения вовремя сказать «нет».
Дверь захлопывается за Первым маршалом, оставляя Ричарда наедине со смятением и роем мыслей.
Полтора года спустя Ричард покидает Надор, чтобы отправиться в армию, защищать родные земли. Его не смущает и не пугает то, что начинать придется с самого низа. Дядя пускает слезу и говорит, что отец бы им гордился.
Ричард уезжает на войну, но никому не говорит о второй цели, возможно, более важной.
Ему хочется увидеть синеглазого кэналлийца и, наконец, поблагодарить, как подобает. И может быть, Первый маршал возьмет его в порученцы. Дик почти уверен в этом. Не зря же Рокэ Алва, в самом деле, назвал имя Ричарда Окделла в тот давно прошедший день Святого Фабиана?..]
@темы:
фанфики,
Отблески Этерны