читать дальше- Подождите меня, отец! – Дик пытается догнать уходящую в туман фигуру. Он бежит, что было сил, но не приближается ни на йоту. – Пожалуйста, - шепчет Дикон, падая на землю, - подожди меня…
Внезапно он оказывается совсем близко к отцу. Но тот стоит спиной. Ричард несмело касается руки Эгмонта Окделла, умоляя повернуться к сыну. Тот разворачивается. И Дик не может сдержать крик: у отца холодные неподвижные глаза, синеватая, будто от сильного мороза, кожа и распахнутая рубашка. А по груди течет кровь. Прямо из сердца. Но она в тумане кажется черной.
- Ты убил меня, Ричард! Ты! Видишь, что со мной? – отец проводит рукой по груди, ловя струйку крови пальцами, а потом проводит этой же рукой Ричарду по щеке, оставляя влажные полосы. - В этом виноват ты! – герцог кричит, а Дикон пятится, не в силах от ужаса оторвать взгляда от искаженного болью и ненавистью лица отца. Того уже почти полностью заволакивает туман, но он тянется к Ричарду с одним-единственным гортанным криком:
- Убийца!..
- Я виноват! Виноват! Я… - Ричард просыпается в холодном поту и не может унять дрожь. За окном темно и тихо, только сверчок упрямо напевает свою песенку. Рука не ощущается совсем, и Ричард даже поворачивает голову, словно желая удостовериться – на месте ли его пострадавшая конечность. На месте и, похоже, недавно перебинтована еще раз. Дикон безвольно откидывается на подушки. Приснившийся сон уже не столь страшен, но осадок он оставил.
Ричард убеждал себя в мысли, что судьбу не обманешь, что не спаси он Алву, помог бы кто-нибудь другой. Если нет, так не Ворон, а кто-то другой мог поразить Эгмонта, не при Ренквахе, так после – война есть война. В конце концов, он, Ричард, в то время сидел в Надоре. Тогда маленький граф Горик еще многого не понимал и не знал, что такое смерть, ненависть и война. Как тогда все было просто и понятно! Где друг, а где враг… А сейчас одни сомнения. И спросить-то не у кого. В лицо скажут «плетешь небылицы», а за спиной «совсем от горя умом тронулся». И это в лучшем случае…
А поверил бы Алва, расскажи ему Дикон все? Ричард уже понял, что Рокэ всегда имеет свою точку зрения на происходящее вокруг. И повлиять на нее практически невозможно.
И что бы сделал эр, если поверил? Дику отчего-то стало стыдно. Он представил, как все рассказывает Ворону, а тот молча сидит, чуть наклонив голову набок. Ричард замолкает и не может поднять на Повелителя ветра взгляд. Словно был пойман на чем-то неблагородном, постыдном, оскорбительном. Несколько лет ненавидеть герцога Алву, а потом благодаря какой-то невероятной петле времени, спасти его почти семь лет назад! Голова идет кругом.
Что ты знаешь об Алве, Ричард Окделл? И чему тебе верить: словам матери, Катари и эра Августа или все-таки своим глазам?
Нет! Надо идти и рассказать все Ворону! А потом будь что будет…
Ричард поднялся, накинул на плечи рубашку, чтоб не щеголять по особняку полуодетым, в темноте ушиб ногу о стол и, нашарив ручку двери, толкнул от себя.
Дверь не поддалась. Ричард толкнул уже здоровым плечом, но только убедился, что ему не выйти из комнаты. Его заперли! Как наказанного за шалости мальчишку! Затаившаяся змеей внутри обида вновь вскинула голову. Он же герцог, в конце концов! Как Ворон посмел его запереть?! Ричард саданул кулаком по двери, вымещая на ней злость, и тяжело уселся на кровать.
Вот как можно общаться нормально с этим жутким невыносимым человеком?
Ну ничего, он еще расскажет Ворону, что он о нем думает – не будут же его держать в четырех стенах круглосуточно!
Планы мести сменялись приступами то жалости к себе, то отвращения. За окном все также было темно и тихо, только изредка был слышен где-то вдалеке лай собаки. Наконец, герцог Окделл утомился, глаза стали слипаться под грузом тяжелых век, и юноша заснул. Кажется, больше ему кошмары не снились.
Утром ему принесли завтрак. Кончита, бодро расставлявшая на столике тарелки, то и дело посматривала на Ричарда. Наконец, ему это надоело, и Дик спросил прямо – что происходит. Добрая женщина смутилась и сказала, что соберано просил присмотреть за молодым дором.
Теперь уже вспыхнул Ричард. Что он, ребенок, что его нельзя оставить? Поймав себя на мысли, что двери отпирала сама Кончита, Ричард умудрился стребовать у нее ключи, хотя вид у женщины при этом был крайне несчастный. Дик поспешил добавить, что всю ответственность примет на себя, если монсеньор разозлиться на служанку. Особой радости от услышанного Кончита не проявила, лишь покачала головой и удалилась. Дик не заметил, как проглотил весь завтрак.
Рассказывать Ворону больше ничего не хотелось, и Ричарду было даже неловко за свои ночные мысли. Подумать только – довериться Алве! Чтобы тот в очередной раз высмеял оруженосца и запер, как человека, который не в состоянии отвечать за свои поступки. А вся его «забота»… Кансильер правильно сказал когда-то: «почему Рокэ Алва что-то делает, не знает даже сам Рокэ Алва». Да и само наличие оруженосца – не более, чем прихоть Первого маршала.
Ричарду удалось кое-как одеться до состояния «приличный дворянин», и он вышел во двор. Прошел к саду и остановился отдышаться, прислонившись спиной к теплой коре дерева. Отстраненно Дикон следил, как по двору снуют слуги, как приехал Алва, спешился и бросил что-то на кэналлийском подбежавшему парня. Тот перехватил коня под уздцы и увел, очевидно, на конюшню. Ворон в пропыленном с дороги колете пошагал к дому. Ричарду показалось, что он чуть прихрамывает. Можно было пойти следом, но Дик решил, что мгновенно его Алва не примет, да и вообще нужно иметь хоть какую-то гордость, а не таскаться за эром как привязанный или как молодой несмышленый полугодовалый жеребенок. Ричард провел рукой по стволу и сел прямо на землю. Сверху на него упал чуть пожелтевший лист. Дик вытащил его из волос и стал машинально прокручивать в пальцах.
Интересно, выбрал бы его в оруженосцы Рокэ Алва, не будь Дик в опале у короны? Или это только не более, чем желание унизить всех Людей Чести, поставить на место кардинала, пройтись в грязных сапогах по душам и дать понять, что Ричарда взяли из милости? Да в Закат такую милость!
Как Алва смеет!.. А Ворон смеет все. По праву победителя. Пусть это право и держится на лунном луче. Он совершает нелогичные поступки и выигрывает больше растерянностью врага от своей непредсказуемости!
Ричард кипел негодованием и не заметил, что солнце заслонила тень. Подняв взгляд Дик, как и следовало ожидать, увидел своего эра.
- Вы что, следите за мной?
- Дерзите, юноша? Что ж, ваш нахохленный вид, как у обиженной москиреллы барона Капуль-Гизайль, по крайней мере, лучше, чем ваше вчерашнее подражание нашему бледному гиацинту. Сказал бы, что она интересовалась вашим самочувствием, но не скажу, потому как она о вас даже не вспомнила.
- Замолчите!
- А ваш дорогой Штанцлер несомненно исключительно обеспокоен вашей долей больше ввозных пошлин, о которых он квохтал на Совете целый час. Собственно, почти все то время, что длился Совет. Остальные члены едва успели вставить по паре слов.
- Замолчите!!
- Ваш кузен, однако, любит вас чуть больше, но он отказался вас навестить. На самом деле с ним я столкнулся абсолютно случайно. Но если уж атаковать по всем фронтам, так атаковать, верно, юноша?
- Зачем?!
- Как вы сказали, юноша?
- Зачем вы надо мной издеваетесь, эр Рокэ?! Что я, лично я, вам сделал?! Я не просил вас брать меня в оруженосцы! Я не просил помогать мне и вытаскивать, как вы выражаетесь, изо всех луж! Я не просил отсылать меня к Мариа.. баронессе Капуль-Гизайль! Я не просил ордена, я его не заслужил! Я не просил вас лечить меня! – Дик понимал, что ведет себя глупо, уподобляясь истеричной барышне, но накопившаяся обида била через край. Наконец, дыхания на очередной крик не хватило, и голос сорвался. Дик закашлялся.
- Юноша! Не забывайтесь! – холеная рука отвесила две пощечины. Абсолютно не больно, но обидно и оттого – отрезвляюще! Ричард несколько раз глубоко вздохнул и понял, что успокаивается. Рука, ухватившая его за здоровое плечо, делилась уверенностью.
- А еще говорят южная кровь горячая… Северная, похоже, стократ горячей, юноша. Хотя как бы вы иначе согревались в зимние морозы?
- О чем вы? – недоуменно поднимает глаза Ричард. Он никогда не понимал, как эру удается так быстро переходить с одного настроения на другое.
- Если вам какое-то время не везет, это не значит, что вы никому не нужны, юноша. И не надо делать трагедии там, где можно просто вздохнуть спокойно, сбросив старый ненужный груз.
- Вы думаете? Монсеньор.
- Я знаю, юноша. Поднимайтесь с земли. И сыро, и твердо. И много чего простудить можно… Давайте руку, видеть как вы, стиснув зубы, хватаетесь за ствол – невыносимо. Пожалейте дерево, юноша, договорились?
Ричард ухватился за протянутую ладонь и почувствовал, как его сильно и достаточно резко потянули вверх. Сила в почти изящных руках Ворона была отнюдь не малой.
- Вам бы выпить, юноша. Нет ничего лучше вина, когда жизнь поворачивается совсем не радужным боком.
Ричард поплелся за Вороном. Ярость схлынула, осталось сожаление. Ну почему они враги? Еще и вызов этот дурацкий… После встречи в Нохе с семерыми… Ричард очнулся только когда ему в руку вложили бокал и стиснули свои пальцы поверх его.
- Вы что, Ричард, умудряетесь спать на ходу?
- Нет, эр Рокэ. Я задумался просто.
- А что, юноша, умеете сложно? – Алва приподнял бровь – само участие.
- Не понял…
- Что надумали, спрашиваю, - Ворон переводит взгляд с оруженосца на охотничьи трофеи, развешанные по стенам кабинета. – Не хотите ли мне чего-нибудь рассказать?
- Нет. – И вдруг внезапно, не успев прикусить язык. - Но почему вы заперли меня?!
- Пейте, юноша, - Ворон качнул своим бокалом в сторону Ричарда. – Закрытые двери неплохая страховка от глупых поступков. А вылезти в окно, взбреди тебе что-то в голову посреди ночи, учитывая твое состояние здоровья, тебе, Дикон, не удалось бы.
Ричард вспомнил, что действительно этой ночью хотел поговорить с Алвой. Но сейчас, при свете, глупая ночная мысль казалась еще более дикой.
Помниться, Дикон выпил три или четыре бокала, затем в дверь постучали, вошел Хуан. Бывший работорговец смерил оруженосца герцога мрачным взглядом, не обещавшим ничего хорошего, что-то быстро ответил на вопрос соберано и оставил на кресле какой-то сверток. Ричард хотел спросить, что это, но язык не слушался, а слова не хотели выстраиваться в нужном порядке. Кажется, Алва его потом выставил, приказав слуге «проводить герцога Окделла до его комнаты» и проворчав напоследок себе под нос, что молодежь пить совсем не умеет…