Прода № 3. Унесенные ветром во флафф)
читать дальшеЮноша, едва ли не опрометью ворвавшийся в свою комнату, рухнул на постель и зарылся лицом в подушку, разметав по ней светлые волосы. Глаза как-то подозрительно пощипывало, и Дик не придумал ничего умнее, чем потереть их кулаками. Потом он выпал из времени. Наверное, он так провалялся несколько часов: лицом в подушку, свесив ноги на пол. Потом поднялся и, пошатываясь, будто пьяный, скомкал плащ и спрятал его за коробками с обувью в дальнем углу шкафа. Здравый смысл вопил, что от плаща надо избавиться, но рука почему-то не поднималась. Ричард решил, что в шкафу у него никто копаться не будет, и поэтому ничего страшного не произойдет, если доказательство его необычайного путешествия полежит еще некоторое время у него. А вот с рукой надо что-то делать… Опять правая пострадала – а завтра утром фехтовать с Вороном. Ричард удивился, как маршал не заметил ничего сейчас, но списал это на плохое настроение из-за ранения Моро. Но завтра придется как-то выкручиваться…
Но ведь сказал когда-то неизвестный мыслитель, что завтра будет завтра. Вот и пусть оно наступит потом, а сейчас он, Дик, слишком устал, чтобы что-то решать…
***
Утро всегда наступает раньше, чем хочется. Вот и сейчас Дикон недовольно щурился, проснувшись от солнечных лучей, заглядывающих к нему в окно. Чувствовал он себя не то, чтобы из рук вон плохо, но отвратительно. Рана - как он отметил, меняя повязку – воспалилась. Кожа вокруг пореза покраснела и припухла. А прикосновение и вовсе отдавалось жестокой болью. Ричард слышал, что раньше было модно пропитывать клинки всякой отравой, но очень надеялся, что ему досталось не такой шпагой. Бережно перевязав плечо, Ричард оделся, умылся в заранее принесенной слугами воде – надо же! Скоро он совсем перестанет замечать снующих по дому кэналлийцев, - и вышел из комнаты.
Завтракать не хотелось. Но Ричард все-таки заставил себя проглотить кусок пирога. Добрая Кончита предлагала то одно блюдо, то другое. В иное время Ричард бы не отказался от доброй половины разносолов, которые выставлялись на стол Алвы, но сейчас мысль о еде вызывала отвращение. Кончина покачал головой, увидев, что молодой дор не в настроении, и вышла из трапезной, подхватив поднос. Через пару минут Ричард отставил тарелку и поднялся из-за стола, намереваясь идти искать Алву. Для юноши было привычным то, что завтракали и обедали они отдельно. По утрам Первый маршал вставал много раньше и, следовательно, не дожидался, пока оруженосец составит ему компанию, а в обед Ричард его не видел, потому что Алва или уезжал куда-то по своим делам, или говорил Ричарду, что тот свободен, и юноша чаще всего отправлялся в город. Только изредка эр и оруженосец встречались за ужином. Алва обычно был немногословен, молчал и Ричард. Хотя гораздо чаще Ворон приказывал приносить ужин к себе в кабинет.
Дикон покинул трапезную и в коридоре столкнулся со своим эром. Тот мимоходом ответил на приветствие и, уже пройдя мимо оруженосца, резко развернулся:
- Юноша, на сегодня вы свободны. Я несколько тороплюсь, поэтому, надеюсь, вы простите мне одну тренировку. Уверяю, завтра мы наверстаем упущенное, - как Алва умудрялся произносить абсолютно нейтральные фразы так, что в них постоянно слышалась издевка, Ричард понять не мог.
- Да, монсеньор, - уже отвернувшийся было Алва снова перевел взгляд на герцога Окделла.
- Вы неважно выглядите, юноша. Неужели вчерашнее происшествие произвело на вас большее впечатление, чем Дарамское поле? Вы хотя бы спали этой ночью, Ричард?
- Спал, эр Рокэ…
- Заметно, юноша. Мой вам совет – идите ложитесь.
- Хорошо, монсеньор… - Ричард бы согласился сейчас с чем угодно, лишь бы Рокэ, наконец, оставил его. Юноше казалось, что он вот-вот свалится, взгляд словно затягивался серой пеленой – верной предвестницей обморока, к горлу подступал комок, и Дикон просил Создателя о том, чтобы хватило сил дойти до комнаты, а потом уже можно падать… Алва ушел, а Ричард стал штурмовать лестницу, будто это были горы Сагранны. Кажется, он сумел подняться, хватаясь за резные перила, но потом мир качнулся, а пол агрессивно прыгнул навстречу…
***
Камни катятся с обрыва, Ричард понимает, что падает вместе с ними в пропасть. Он в ужасе смотрит на стремительно приближающуюся узкую горную речушку и чувствует, как ветер вбивает крик обратно в глотку…
Он бежит сквозь чащу, кажется, он огромный, раздразненный охотниками, вепрь. Он выскакивает на поляну, раздается выстрел – и ноги подгибаются, а тело перестает слушаться и заваливается на бок в густую высокую траву.
Тело офицера падает и открывает за собой мужчину, глаза которого синевой могут поспорить с морскими волнами и посрамить весеннее небо. Ты убегаешь, а синева глаз следует за тобой, зорко следит, и ее никак не обмануть, не заставить отстать и исчезнуть… Твой личный кошмар… У смерти синий взгляд. А у жизни?..
Голоса пробивались в сознание, как через подушку, то приближаясь, то отдаляясь.
- …кто нашел его?..
- …нио, монсе…
- …Монсеньор, рана серьез...
- …вы собираетесь делать что…
Голоса отходят на второй план, потому что боль в плече заглушает все. Ричард хочет закричать, но изо рта, похоже, не вырывается ни звука. Эта боль не шла ни в какое сравнение с той, что была, когда Рокэ лечил ему руку от укуса. Тогда Ричарду удалось не кричать, но сейчас плечо будто выкручивали раскаленными щипцами, заставляя извиваться ужом.
Внезапно щипцы убрали, кто-то на кого-то наорал, хлопнула дверь. Слух, казалось, обострился до предела. Чьи-то руки придерживали его, страхуя от резких, неловких движений.
- Тише, Дикон, тише. Все будет хорошо, - над ним нависает само небо. – Потерпи, - шепчет оно легким летним ветром. На плечо капает что-то прохладное, последующее прикосновение заставляет дернуться от стрельнувшей боли, но спустя секунды оно начинает приносить облегчение, втирая прохладную мазь в истерзанную руку. Потом все прекращается. Его приподнимают и заставляют опереться о себя – Дикон лбом чувствует приятную ткань рубашки, а его плечо в это время быстро и сноровисто перевязывают. Дик хватается здоровой рукой за спину человека, который его поддерживает, и вцепляется в рубашку с такой силой, что костяшки пальцев становятся белыми. Из груди вырывается хриплый всхлип. Позже Ричарду будет неловко за постыдное проявление слабости, но сейчас можно. Нет, не так. Сейчас не получится иначе.
Его аккуратно заставляют отцепиться и укладывают на подушки.
- Дик… Дик, успокойся!
Алва! Он уже вернулся? И зовет его, Ричарда?
- Эр.. Рокэ… - это его голос сейчас прозвучал? Такой сиплый, едва можно разобрать слова. Но Рокэ понимает или просто угадывает:
- Да, Дикон, я здесь. Лежи спокойно, - рука эра уверенно ложится юноше на лоб, откидывает назад отросшие волосы, прилипшие к вспотевшему лицу. Потом Дик чувствует влажное прикосновение ткани – его лицо обтирают мокрым платком. Кто? Неужели Ворон? Капельки стекают по щеке, и Дик приоткрывает рот, в надежде поймать несколько. Его оставляют.
- Эр... Рокэ.. не ух..уходите… п-пожалуйста…
- Не уйду. Выпей.
Ричард приподнимается, и ему в губы тыкается стакан, а сзади придерживают голову. Дик быстро сглатывает чуть терпкую жидкость и, наконец, открывает глаза. И натыкается на серьезный и изучающий синий взгляд. Ворон ставит стакан на столик, ободряюще взъерошивает Дику волосы и откидывается в кресле, спрятавшись от юноши за какой-то книгой.
- Спасибо, - шепчет Ричард.
- Не за что, юноша, - Ворон не отрывается от чтения. – Поменьше говорите, Ричард. Вы сорвали голос, пока вам помогал лекарь.
Дикон закусил губу и отвернулся. Никогда не понять ему этого человека! Почему когда Ворон говорит что-то хорошее, ему сразу обязательно надо сказать гадость, напрочь выдувая то тепло, которое способен приносить. Такое ощущение, что то, что Алва немного поухаживал за оруженосцем – не более, чем больной, горячечный бред самого Дика, а Рокэ просто хочется почитать в этой комнате. Мало ли какие причуды засели в голове Первого маршала Талига?
- Дик, посмотри на меня, - попросили откуда-то слева. Ричард усилием воли заставил себя повернуться и встретить взгляд больших синих глаз. – И ответь: сколько еще раз ты должен упасть в одну и ту же лужу и сколько раз мне надо тебя вытащить из Заката, чтобы ты, наконец, понял, что жизнь – очень хрупкая вещь? А ты так легкомысленно с ней обращаешься! А если бы ты умер? В рану попал достаточно редкий яд – ты знал это? И почему не признался, что тебе нехорошо? Что я – настолько страшнее Закатного пламени, что ты боишься сказать мне несколько лишних слов? Или ты считал, что твоя смерть облегчит кому-то жизнь? Мне казалось, после Дарамы ты пересмотрел некоторые свои взгляды на некоторые вопросы. Видимо, я ошибся, Дикон. Не перебивай, я не закончил!
Жизнь почему-то начинаешь ценить больше после того, как видел смерть. А еще больше, когда своим ударом оборвал чью-то жизнь…
Я не Человек Чести, Дикон, но в отличие от них считаю, что долги нужно возвращать. А долг жизни, тем более. Я мало о чем сожалел в своей жизни, но вот о том, что мне не удалось узнать имя человека, спасшего меня у Ренквахи, действительно жалею.
Я говорю тебе это потому, что хочу, чтобы понял: в жизни есть место ошибкам, но не все можно исправить и не все можно успеть. Я, похоже, не успел за своим незнакомым другом. И не хочу однажды не успеть за тобой! – Рокэ провел руками по глазам.
- Когда ты начнешь сам судить, Дикон? Сам, не полагаясь на слова кансильера, королевы и прочих. Как слепой котенок тыкаешься в камин носом, а потом шипишь, когда припалили усы. С кем ты успел сцепиться, и почему я узнаю это только тогда, когда ты замертво падаешь на лестнице? – Алва зло бьет кулаком о подлокотник кресла. Потом вскакивает и начинает мерить шагами комнату, будто ярость, клокочущая в маршале, нашла выход через движение. Дик отчего-то ощущает себя пятилетним несмышленым мальчишкой, обжегшемся в пламени костра и старательно это скрывающем, дуя на обожженную ладошку со слезами на глазах, дожидаясь пока взрослые заметят неладное. И становится паршиво от самого себя…
- Ричард, это прекрасно, что вы задумались и, похоже, задремали с открытыми глазами, но мне придется вас потревожить, юноша. Повязку в этот день нужно менять каждые час-полтора.
- Дикон! – Алва уже разрезал предыдущую повязку, коснулся воспаленного места, заставив Дика стиснуть зубы, поднялся и вернулся с какой-то мазью. – Ты так и не ответил, кто тебя… хмм… приласкал?
- Я не могу этого сказать!
- Почему? Назови имя, Ричард!
- Не могу… Не знаю! Ох…
- Терпи. Осталось немного. Как не знаешь? Это было нападение из-за угла? Кто был еще рядом?
Ричард чувствовал, что не может рассказать правду. Слишком это было абсурдно, невероятно, дико… Ну как человек может оказаться в прошлом, одновременно валяясь на брусчатке в настоящем? Да еще и совершить там поступок, очень сильно повлиявший на ход событий?
Но он ведь не соврал Алве! Он действительно не мог назвать имя офицера, потому что просто его не знал.
- Хорошо, - однако, тон Ворона не сулил ничего хорошего. – Я сам это выясню. А вам прописали постельный режим, юноша. Обещаете соблюдать его или вас привязать к кровати? – Алва зло усмехнулся и быстрым шагом вышел из комнаты, захлопнув дверь.